Берт Хеллингер

Духовная семейная расстановка.

Пособие для участников конференции 14-17 декабря 2006  Райт им Винкель

Что остается

Все, что остается, остается на время. Часто мы радуемся тому, что это остается, потому что это хорошо для нас и потому что это нам что-то дарит. Поэтому мы радуемся, если остаются люди, которых мы любим, мы радуемся успеху, который остается.

Но никто и ничто не остается сам или само по себе. Чтобы это осталось, мы должны что-то сделать. Это остается, если мы с ним что-то делаем.

Как ни странно, дольше всего оно остается, если мы его приумножаем. Оно остается, если к нему постоянно что-то добавляется. Поэтому остающееся в то же время находится в движении.

Оно остается, если мы вместе с ним тоже становимся больше. Так дерево остается, пока оно растет. Так любовь остается, пока она растет, пока она беспрерывно больше дает и больше берет.

А что происходит с тем, что уходит? Оно уходит, потому что прошло, потому что оно больше не растет и не становится больше. Оно уходит, потому что должно уступить новому, тому, что идет дальше.

Так происходит и с тем, что сейчас пока остается, потому что продолжает пока становиться больше. Остающееся прекращается, как только перестает становиться больше.

А что происходит с духом? Что происходит с движением духа? Оно остается всегда, потому что ему нет конца.

Оставляет ли движение духа после себя тоже что-нибудь, раз оно бесконечно продолжается дальше? Или оно забирает то, что было, с собой, в свое следующее движение, так что оно продолжается в нем дальше и остается по-новому?

Поэтому то, что сейчас остается, спустя время тоже уходит, чтобы остаться по-другому. Оно остается, продолжаясь дальше.

Разные совести

Разные совести – это духовные поля. Первая из них, личная совесть, узка и диапазон ее действия ограничен. Проводя различие между добром и злом, она признает принадлежность лишь некоторых и исключает других.

Вторая, коллективная совесть, шире. Она представляет интересы, в том числе и тех, кого исключает личная совесть. Поэтому она часто конфликтует с личной совестью. Но и у этой совести есть граница, поскольку она включает в себя только членов зависящих от нее групп.

Третья, духовная совесть, преодолевает границы других совестей, которые они устанавливают тем, что различают добро и зло, принадлежащих и исключенных.

Личная совесть

а. Связь

Эту узкую совесть мы познаем как совесть чистую и нечистую. Если наша совесть чиста, мы чувствуем себя хорошо, если она не чиста, мы чувствуем себя плохо.

Что происходит, когда наша совесть чиста, и что происходит, если наша совесть не чиста? Что предшествует чистой и нечистой совести, так что мы ощущаем ее как чистую и нечистую совесть?

Если внимательно понаблюдать, когда наша совесть чиста, а когда нет, можно заметить, что угрызения совести появляются у нас, когда мы думаем, чувствуем и делаем что-то, что не соответствует ожиданиям и требованиям тех людей и групп, к которым мы хотим (и зачастую вынуждены) относиться.

Это означает, что наша совесть следит за тем, чтобы мы сохраняли связь с этими людьми и группами.

Она непосредственно воспринимает, не ставят ли наши мысли, желания, знания и действия под угрозу нашу связь и принадлежность к этим людям и группам.

Если наша совесть замечает, что мы из-за своих мыслей, чувств и действий удаляемся от этих людей и групп, она реагирует чувством страха, что мы теряем связь с этими людьми и группами. Этот страх мы ощущаем как нечистую совесть.

И наоборот, если мы думаем, желаем и действуем так, что это соответствует ожиданиям и требованиям этих людей и групп, мы ощущаем свою принадлежность и уверенность в своей принадлежности. Чувство гарантированной принадлежности вызывает у нас приятное и хорошее ощущение.

Нам не нужно опасаться того, что эти люди и группы вдруг могут нас исключить, и мы будем чувствовать себя одинокими и беззащитными. Это ощущение безопасности, права на принадлежность мы познаем как чистую совесть.

Таким образом, личная совесть привязывает нас к людям и группам, которые важны нам для хорошего самочувствия и жизни.

Но, поскольку эта совесть привязывает нас только к определенным людям и группам и одновременно исключает других, эта совесть узка.

Эта совесть имела для нас первостепенное значение, когда мы были детьми. Дети делают все, чтобы иметь право принадлежать, поскольку без этой связи и этой принадлежности они бы пропали.

Личная совесть гарантирует наше выживание в важных для нашего выживания группах и рядом с важными для нашего выживания людьми. Поэтому ее значение невозможно переоценить. Мы видим это и по тому, какой высокий ранг личная совесть занимает в нашем обществе и нашей культуре.

б. Добро и зло

В этой связи мы можем наблюдать, что наше различение добра и зла – это различение, которое проводит эта совесть. Она определяет, насколько что-то гарантирует нам нашу принадлежность или ставит ее под угрозу.

То, что гарантирует нам принадлежность, мы воспринимаем как нечто хорошее. Мы воспринимаем это как хорошее благодаря чистой совести, и нам не приходится долго размышлять о том, насколько это действительно хорошо, если с некоторого расстояния приглядеться повнимательней, или, может быть, это даже плохо для других.

Здесь так называемое добро просто ощущается, оно ощущается как чистая совесть.

Поэтому добро во многом автоматически ощущается как добро и как добро защищается, даже если внешнему наблюдателю, находящемуся за пределами этого духовного поля, оно представляется странным и скорее опасным для жизни многих, чем ей служащим.

То же самое относится, разумеется, и к злу, просто зло ощущается нами сильнее, чем добро, поскольку оно связано со страхом, что мы утратили свое право на принадлежность, а вместе с ним и право на жизнь.

Следовательно, различение добра и зла служит выживанию внутри собственной группы. Оно служит выживанию индивида в его группе.

Коллективная совесть

За ощущаемой нами совестью действует еще одна, другая совесть. Это мощная совесть, которая по своему действию несравнимо сильнее, чем личная. И, тем не менее, с позиции чувства, она остается для нас в значительной степени неосознаваемой.

Почему? Потому что в нашем чувстве личная совесть обладает преимуществом перед этой совестью.

Коллективная совесть – это совесть группы. В то время, как личная совесть ощущается отдельным человеком и служит его личной принадлежности и его личному выживанию, коллективная совесть держит в поле зрения семью как целое и группу как целое. Она служит выживанию целой группы, даже если ради этого приносятся в жертву отдельные ее члены. Она служит полноте группы и тем порядкам, которые наилучшим образом гарантируют ее выживание. Если интерес индивида противоречит интересам группы, то и личная совесть противоречит коллективной.

Полнота

Каким порядкам служит коллективная совесть и как она добивается их соблюдения?

Первый порядок, которому служит эта совесть, звучит так: каждый член группы имеет равное с другими право на принадлежность. Если кто-то из ее членов исключается, по каким бы причинам это ни происходило, позже другому члену группы придется замещать этого исключенного.

По сравнению с личной совестью, коллективная совесть проявляет себя как неморальная или аморальная. То есть она не проводит различия ни между добром и злом, ни между виновностью и невиновностью. С другой стороны, она всех равным образом защищает. Она стремится защитить или восстановить их принадлежность, если им в ней отказывают.

Что происходит, когда кому-то из членов группы отказывают в этом праве? Эта совесть снова включает его в группу, заставляя кого-то другого замещать его в семье, причем сам он этого не осознает.

Как проявляется это возвращение? Другой член семьи, замещая исключенного, берет на себя его судьбу. Он думает так же, как этот исключенный, он испытывает похожие чувства, похоже живет и даже похожим образом умирает.

Таким образом этот член семьи находится на службе исключенного и защищает его права. Им словно бы овладевает исключенный член семьи, но сам себя он при этом не теряет. Если исключенный снова получает свое место, этот член семьи становится снова от него свободен.

И это происходит не потому, что исключенный сам хочет, чтобы его таким образом замещали, хотя такое тоже иногда бывает, если он желает кому-то из членов семьи зла. В первую очередь этого заместительства и связанного с ним переплетения желает и к нему приводит эта совесть. Она стремится восстановить полноту группы.

а. Инстинкт

Здесь существует опасность, что мы будем представлять себе эту совесть как некоего человека, как будто у нее есть свои личные цели, которые она по зрелом размышлении преследует. Эта совесть действует как инстинкт, как групповой инстинкт, который хочет только одного: спасти и восстановить полноту. Поэтому он слеп в выборе средств.

б. Принадлежность за чертой смерти

На кого влияет и кем управляет эта совесть, мы можем распознать по тому, привлечены они к заместительству исключенных членов семьи или нет. При этом следует учитывать, что со смертью никто своей принадлежности не теряет. То есть с умершими членами семьи эта совесть обращается точно так же, как с живыми.

Смерть никого не отделяет от семьи. Она включает в себя в равной степени и живых, и умерших ее членов.

Эта совесть стремится вернуть в семью, в том числе и умерших ее членов, если они были исключены, причем их она стремится вернуть в первую очередь. Это означает, что потеряв со смертью свою нынешнюю жизнь, никто и никогда не утрачивает свою принадлежность.

в. Кто относится к семье?

Сейчас самое время перечислить, кто относится к семье, кого включает в себя и кем управляет общая коллективная совесть. Начну с самых близких.

К членам семьи, подвластным этой совести, относятся:

1.       Дети. То есть мы, наши братья и сестры. К нашим братьям и сестрам относятся также мертворожденные дети, абортированные дети, а часто и выкидыши. Именно в этом случае часто кажется, что их можно исключить. Разумеется, сюда относятся и те дети, существование которых скрывается, и те, от которых отказались.

Для коллективной совести все они целиком и полностью относятся к семье, она напоминает о них и возвращает их, не принимая во внимания никакие оправдания и пожелания.

2.       На уровне выше детей к семье относятся их родители и их родные дети. К семье относятся и все их братья и сестры, как я только что перечислил относительно их детей.

Предыдущие партнеры родителей тоже являются частью семьи. Если их отвергают и исключают, то кто-то из детей будет их замещать, пока о них не вспомнят с любовью и не вернут обратно.

г. Только любовь освобождает

Здесь я хотел бы прервать перечисление и сказать несколько слов о том, как можно вернуть исключенных. Сделать это может только любовь.

Какая любовь? Ощущаемая любовь. Она ощущается как обращенность к другому, такому, как он есть. Также она ощущается как скорбь о потере. В частности, она ощущается как боль о том, что мы ему, возможно, причинили.

В этой любви мы чувствуем также, достигает ли она другого, примиряет ли она его, позволяет ли она ему обрести покой, занимает ли он теперь свое место и остается ли он на нем. Тогда эта коллективная совесть тоже успокаивается.

Здесь мы видим: эта совесть служит любви, одинаковой любви для всех, кто относится к семье.

д. Кто еще относится к семье?

Теперь я продолжу перечислять тех, кто относится к нашей семье, поскольку его тоже включает и защищает эта совесть.

3.       На еще более высоком уровне к семье относятся бабушки и дедушки, но без их братьев и сестре, кроме тех случаев, если у них была особая судьба. Также к семье относятся предыдущие партнеры бабушек и дедушек.

4.       К семье может относиться кто-то из прабабушек или прадедушек, но это бывает редко.

До сих пор я перечислял в основном кровных родственников и прежних партнеров родителей, а также бабушек и дедушек.

5.       Кроме них, к нашей семье относятся также те, кто своей смертью или судьбой принес семье некую выгоду. Например, оставив значительное наследство. Сюда относятся и те, за чей счет семья разбогатела.

6.       В этой связи к нашей семье относятся и те, кто стал жертвой насилия со стороны членов нашей семьи, и в первую очередь те, кто был ими убит. На них семья тоже должна смотреть, с любовью и болью.

7.       И последнее, что для некоторых может оказаться вызовом. Если члены нашей семьи стали жертвами преступлений, и, в первую очередь, если они потеряли при этом жизнь, то их убийцы тоже относятся к нашей семье. Если их исключают или отвергают, то под давлением коллективной совести их тоже потом замещают члены семьи.

Наверное, я могу указать здесь на то, что как убийц тянет к своим жертвам, так и жертв тянет к своим убийцам. Оба начинают чувствовать себя хорошо лишь, когда они придут друг к другу. Коллективная совесть и тут не делает разницы.

е. Уравновешивание

Прежде чем продолжить, я хочу сказать несколько слов об уравновешивании в обеих этих совестях. Потребность в восстановлении баланса между «давать» и «брать», между прибылью и потерей – это тоже движение совести.

Личная совесть, которую мы ощущаем как чистую и нечистую совесть и как невиновность и вину, следит за балансом при помощи аналогичных чувств, т.е. при помощи чувства невиновности и вины и при помощи ощущения чистой и нечистой совести. Только вина и невиновность ощущаются здесь по-другому.

Вина ощущается здесь как обязательство, если я что-то получил или взял, не отдав за это ничего равноценного, а невиновность ощущается здесь как свобода от обязательств. Такое чувство невиновности и свободы мы испытываем, если мы и что-то взяли, и что-то отдали, так что баланс между «давать» и «брать» оказался восстановлен.

Еще тут следует добавить, что добиться равновесия можно и по-другому. Вместо того чтобы вернуть что-то равноценное, чего иногда для нас бывает невозможно (например, по отношению к нашим родителям), мы можем передать нечто равноценное дальше, например, нашим детям.

ж. Искупление

Мы восстанавливаем равновесие и через страдание. Это тоже движение совести. Если мы заставили кого-то страдать, то мы – равновесия ради – тоже стремимся пострадать, и пострадав, снова обретаем чистую совесть.

Эта форма уравновешивания известна нам как искупление. Правда, тут нужно заметить: эта потребность направлена на самого себя, поскольку по отношению к другому никакой действительной отдачи и потому компенсации произойти не может. И, тем не менее, благодаря такому искуплению другой часто уже не чувствует себя в своем страдании одиноким. К любви эта форма уравновешивания не имеет почти никакого или вообще никакого отношения. Скорее она инстинктивна или слепа.

з. Месть

Потребность в уравновешивании мы испытываем и в том случае, если кто-то причинил нам какое-то зло. Тогда мы тоже хотим причинить ему какое-то зло. Потребность в уравновешивании превращается здесь в потребность в мести. Но месть восстанавливает равновесие лишь на мгновение, поскольку она пробуждает ответную потребность в мести у всех участников ситуации, и в конце им только вредит.

и. Исцеление

У коллективной совести тоже существует движение уравновешивания, правда, оно в значительной мере скрыто от нашего сознания. Тот, кому приходится замещать исключенного, не знает, что он восстанавливает равновесие.

Уравновешивание здесь – это движение вышестоящего целого, которое восстанавливает равновесие скорее не лично, поскольку те, кто привлекается для осуществления этого уравновешивания, в смысле личной совести невиновны.

Эту форму уравновешивания можно сравнить с процессом исцеления.

Здесь тоже под влиянием вышестоящих сил восстанавливается нечто поврежденное. Коллективная совесть стремится вернуть что-то утраченное и таким образом снова привести в порядок и исцелить целое.

к. Иерархический порядок

Я возвращаюсь к порядкам коллективной совести и скажу несколько слов о втором порядке, которому она служит и который она, если он оказался нарушен, пытается снова восстановить.

Этот порядок говорит о том, что каждый член группы имеет право и должен занимать в ней то место, которое подобает ему по возрасту его принадлежности. То есть те, кто были здесь раньше, обладают преимуществом перед теми, кто добавился позже. Поэтому у родителей есть преимущество перед детьми, а у первого ребенка – перед вторым. Таким образом, у каждого есть свое собственное, только ему причитающееся место. С течением времени он перемещается в иерархии снизу вверх, пока не создаст собственную семью и не займет в ней сразу же вместе со своим партнером первое место.

Здесь устанавливается другая иерархия, иерархия между семьями, например, между родительской семьей и своей собственной, новой. Тут новая семья имеет преимущество перед старой.

Этот порядок действует и в том случае, если кто-то из родителей, находясь в браке, вступает в отношения с другим партнером, и в этих отношениях появляется ребенок. Тем самым он создает новую семью, которая имеет преимущество перед предыдущей.

л. Нарушение иерархического порядка и его последствия

Иерархический порядок нарушается, если тот, кто появился позже, стремится занять более высокое место, чем подобает ему с точки зрения иерархического порядка. Такое нарушение иерархии – это подлинное высокомерие, а кто высоко заносится, тому, как известно, не миновать упасть.

Чаще всего нарушения иерархического порядка мы наблюдаем у детей. Во-первых, когда они «возносятся» над своими родителями. Например, когда они чувствуют себя лучшими, чем их родители, и соответственно себя ведут. Это нарушение иерархического порядка без любви.

Прежде всего, этот порядок нарушается, когда ребенок стремится взять что-то на себя за своих родителей. Например, если он стремится вместо них заболеть или умереть. Здесь иерархический порядок нарушается с любовью. Но эта любовь не защищает ребенка от последствий такого нарушения.

Трагедия в том, что ребенок нарушает иерархический порядок с чистой совестью. То есть под влиянием личной совести, нарушая этот порядок, ребенок чувствует себя по-особому невиновным и большим. Это означает также, что благодаря этому он чувствует себя по-особому принадлежащим.

Так что тут обе совести противодействуют друг другу. Иерархический порядок, которого добивается и который защищает коллективная совесть, нарушается в согласии с личной совестью. В этом смысле это нарушение добросовестно. Здесь личная совесть толкает человека на нарушение этого порядка и к его последствиям.

Каковы последствия этого нарушения? Первое последствие – это крах.

Кто возносится над своими родителями, не важно, без любви или с любовью, терпит крах. Это правило действует не только в семье, но и в других группах, например, в организациях.

Многие организации терпят крах из-за внутренних конфликтов, когда нижестоящий сотрудник или нижестоящее подразделение поднимается над более ранним, с точки зрения иерархии, и потому вышестоящим.

Подлинный крах как следствие нарушения иерархического порядка – это смерть. Герой трагедии хотел взять на себя что-то за тех, кто стоит выше него. Но он не просто терпит крах, он умирает.

Нечто подобное мы видим у детей, которые несут что-то за своих родителей и хотят взять что-то за них на себя. В душе они говорят родителям: „Лучше я, чем ты“. Но что это в точности подразумевает? В конечном итоге это означает: „Я умру вместо тебя“.

Иерархический порядок – это порядок мира. Он служит миру в семье и в группе. В конечном итоге он стоит на службе любви и жизни.

м. Диапазон действия

Насколько далеко назад распространяется действие коллективной совести? Относятся ли к нам только те умершие, кого мы знаем? Или эта совесть стремится вернуть и исключенных из многих предыдущих поколений? Возможно, даже нас, какими мы были в прежней жизни? Может быть, тогда она находится даже на службе некоего космического движения, для которого ничто из того, что было, не должно быть потеряно? Не нарушаем ли мы этот иерархический порядок, в том числе и своей верой в прогресс, как будто мы лучше, чем наши предки? Как будто мы их превосходим?

Что произойдет с нами, если мы внутренне встанем на подобающее нам место в целом, если мы смиренно займем последнее место? Если мы примем в свое настоящее всех, кто по каким бы то ни было причинам был исключен, и тех, кому пришлось умереть прежде, чем исполнилось их время, со всем, чего им недостает, не достигнем ли тогда и мы вместе с ними своего исполнения?

Духовная совесть

На что реагирует духовная совесть? Она отвечает на движение духа, того духа, который движет всем так, как оно движется, и который движет всем творчески. Все подчинено этому движению, хотим мы того или нет, подчиняемся ли мы ему или пытаемся сопротивляться. Вопрос только в том, чувствуем ли мы себя в согласии с этим движением, охотно ли мы ему подчиняемся и, зная, остаемся с ним в согласии. То есть, заходим ли мы в своем движении, мыслях, чувствах и действиях лишь настолько, насколько мы чувствуем себя движимыми, ведомыми и влекомыми им.

Что с нами происходит, если мы знаем, что мы находимся в согласии с этим движением? Что происходит с нами, если мы стремимся не поддаваться этому движению, поскольку его требования к нам кажутся нам слишком большими и, может быть, вселяют в нас страх? Здесь, вместе с духовной совестью, мы познаем нечто, что можно сравнить с личной совестью.

Если мы чувствуем себя в согласии с движениями духа, мы чувствуем себя хорошо. В первую очередь, мы чувствуем себя спокойно и беззаботно. Мы знаем свой следующий шаг и обладаем силой, чтобы его осуществить. Тогда это, так сказать, чистая духовная совесть.

Как и в случае с личной совестью, тут мы тоже сразу понимаем, находимся ли мы в согласии. Только здесь это духовное знание. Чистая совесть – это знающая преданность духовному движению.

Чем главным образом является это духовное движение? Это движение обращенности духа ко всему, как оно есть. Оно едино с обращенностью духа ко всему, как оно есть.

Как тогда, опять же по аналогии с чувством вины в случае личной совести, распознать нечистую духовную совесть? Мы ощущаем ее как беспокойство, как духовную блокаду. Мы теряем ориентацию, не знаем, что мы сейчас можем сделать, и чувствуем себя бессильными.

Когда у нас в первую очередь возникает нечистая духовная совесть? Когда мы отступили от любви духа. Когда мы, например, исключаем кого-то из своей обращенности и своего доброжелательства. В этот момент мы теряем гармонию с движением духа. Мы остаемся предоставленными самим себе, и совесть наша нечиста.

Но так же, как в случае личной совести, здесь нечистая совесть тоже находится на службе чистой совести. Своим действием она ведет нас обратно к согласию с движениями духа, пока мы снова не успокоимся и не станем едины с его движением обращенности и любви ко всем и всему, как оно есть.

Разные совести и семейная расстановка

Если человек при помощи семейной расстановки хочет понять и разрешить личную проблему, проблему в отношениях с партнером или в семье с ребенком, мы сразу распознаем, какая совесть в первую очередь вызывает и поддерживает эту проблему и чего эта проблема требует от отдельного человека или его семьи для своего разрешения.

При этом мы должны видеть эти разные совести в связи друг с другом в том смысле, что все они служат нашим отношениям. Они основываются одна на другой и дополняют друг друга, так что мы должны рассматривать проблему и ее решение в связи с несколькими совестями и в конечном итоге со всеми.

Если, например, кто-то просит нас о помощи, мы сразу же можем распознать, какие совести каким образом задействованы в проблеме и какие решения у них наготове.

И наоборот, если у помощника проблема с клиентом, он может спросить себя, какие совести действуют здесь в нем и что они предлагают ему в качестве решения.

Духовная совесть

Прежде всего, я рассматриваю здесь семейную расстановку с конечной точки пройденного ею пути, т.е. с позиции духовной совести. Глядя назад, на пройденный по сегодняшний день путь, мы яснее понимаем значение обеих других совестей. Также мы понимаем, где они подходят к своим границам.

Духовная совесть выводит нас за эти границы.

a. Различение совестей

Что главным образом отличает различные совести и что устанавливает им границы? Это диапазон их любви.

Личная совесть служит привязанности к ограниченной группе. Она исключает из нее других, тех, кто не принадлежит к этой группе. Она не только соединяет, но и разделяет. Она не только любит, но и отвергает.

Коллективная совесть выходит за рамки личной совести, поскольку она любит и тех, кто в рамках семьи и в рамках аналогичных групп был отвергнут и исключен личной совестью.

Коллективная совесть стремится вернуть исключенных, чтобы они снова имели право принадлежать. Поэтому диапазон ее любви шире. Она никого не исключает.

Но ее не очень беспокоит благополучие отдельного человека. Иначе она не могла бы принудить невиновного, того, кто не принимал участие в исключении, замещать этого исключенного, тем самым взваливая на него тяжелую ношу. Здесь обнаруживается, что эта совесть не личная, а коллективная, для которой в первую очередь важна полнота и порядок в группе.

Движения же духа в равной степени обращены ко всем. Кто приходит к гармонии с движениями духа, не может иначе, чем быть в равной степени обращенным ко всем, доброжелательно и с любовью, какой бы ни была их судьба.

Эта любовь не знает границ. Она преодолевает различение на «лучше» и «хуже», на добро и зло. Поэтому она преодолевает границы личной совести и коллективной совести. Она обращена к отдельному человеку и одновременно ко всем членам его семьи и других групп, в которые он входит.

Духовная совесть стоит на страже этой любви. Она вмешивается, когда мы от нее отступаем.

б. Духовная семейная расстановка

Что это означает для семейной расстановки? Как эта любовь проявляется в семейной расстановке?

Во-первых, нужно указать на то, что движения духа открываются нам в семейной расстановке самым впечатляющим образом.

Через заместителей они становятся видимы и ощутимы, в том числе для тех, кто эти движения наблюдают. Это означает, что движения духа сначала воспринимаются заместителями, а потом через них и теми, кто эти движения наблюдают и, может быть, даже сами оказываемся в них вовлечены и ими охвачены.

Поэтому методика действий в духовной семейной расстановке иная, чем в семейной расстановке.

Здесь семья уже не расставляется в том смысле, что клиент выбирает из участников группы заместителей для членов своей семьи и потом расставляет их в пространстве по отношению друг к другу. Здесь ставится только один человек, например, клиент или его заместитель, и, может быть, еще один персонаж, например, его партнер. Но не по отношению к нему, как это происходит обычно. Его тоже просто ставят, например, на некотором расстоянии напротив. Здесь нет ничего заданного, здесь нет никаких намерений. Клиента или его заместителя, как и другого, дополнительного персонажа просто ставят. Вдруг они оказываются охвачены неким движением, которым они не могут управлять. Так что это движение приходит извне, хотя ими оно воспринимается как идущее изнутри. То есть, эти лица оказываются в согласии с неким движением, которое через них приводит что-то в движение. Но происходит это только, если они остаются сосредоточенными, без собственных намерений или страха перед тем, что может проявиться.

Как только сюда вмешиваются собственные намерения, например, стремление помочь или страх перед тем, что может обнаружиться и куда это может привести, связь с движениями духа пропадает. Пропадает и концентрация у наблюдателей, и они начинают, например, беспокоиться.

Спустя какое-то время, судя по движениям заместителей, становится ясно, нужно ли добавить еще один персонаж. Если, например, кто-то из них смотрит в пол, это означает, что он смотрит на кого-то умершего. Тогда выбирают еще одного заместителя и просят его лечь перед ним спиной на пол. Если кто-то из заместителей интенсивно смотрит в одном направлении, кого-то ставят перед ним, туда, куда он смотрит.

При этом движения заместителей очень медленны. Если кто-то из них начинает двигаться быстро, значит, им движет некое намерение, и он уже не в согласии с движениями духа. Он уже не сосредоточен и не надежен, его нужно заменить другим заместителем.

В первую очередь сам ведущий расстановки должен воздерживаться от намерений и интерпретаций. Он тоже позволяет охватить себя движениям духа. То есть, он действует только, если отчетливо чувствует, что они движут его к следующему шагу или к некой фразе, которую он либо произносит сам, либо просит произнести кого-то из заместителей.

К тому же движения заместителей постоянно дают ему указания на то, что в них происходит и куда ведут или должны вести их движения.

Если, например, заместитель отшатывается или хочет отвернуться от лежащего перед ним заместителя кого-то умершего, то ведущий через какое-то время вмешивается и приводит его обратно.

То есть, дело здесь обстоит вовсе не так, что при этом образе действий ведущий может отдать все на откуп движениям заместителей. Он, так же как и они, находится на службе движений духа и следует им, которым зачастую и невозможно противостоять, определенным образом вмешиваясь или что-то говоря.

Куда в конце ведут эти движения духа? Они соединяют то, что доселе было разделено. Это всегда движения любви.

Эти движения не всегда обязательно должны быть доведены до конца. Достаточно, если станет видно, куда они ведут. Поэтому эти расстановки часто остаются незаконченными и открытыми. Достаточно, чтобы они пришли в движение. Мы можем доверять тому, что они продолжатся дальше. Ведь эти движения не просто что-то показывают, например, решение определенной проблемы, они уже являются решающими шагами исцеления, и, как и исцелению, им тоже, как правило, требуется время. Они являются началом целительного движения.

Семейная расстановка в согласии с движениями духа предполагает, чтобы в первую очередь ведущий оставался в согласии с этими движениями.

Это значит, что в первую очередь за гранью различения добра и зла он с равной любовью остается обращенным ко всем. Сделать это он сможет только, если научится обращать внимание на гармонию духа в себе, чтобы сразу заметить, если он отошел от любви. Например, если в душе ему хочется возложить на кого-то вину за какое-то событие, или если он жалеет кого-то за то, что ему пришлось претерпеть. Мы постоянно наблюдаем у себя отклонения от этой любви.

Но, если мы научились обращать внимание на движения духовной совести и подчиняться ее велению, скоро нас снова вернут к согласию с ее движением любви ко всему, как оно есть.

Личная совесть

Самые узкие границы по отношению к любви устанавливает личная совесть. Ведь эта совесть устанавливает и одобряет наше обыденное различение между правом на принадлежность и потерей принадлежности.

Разумеется, это различение имеет жизненно важное значение, и внутри определенных границ ему не может быть замены.

Эта совесть устанавливает свои границы в первую очередь для детей. Для детей жизненно важно думать и вести себя так, как требует эта совесть, в том числе питать недоверие к тем, кто следует другой личной совести, поскольку они привязаны к другой группе, а также отвергать их вплоть до борьбы с ними.

Поскольку, с одной стороны, эта совесть, как чистая совесть, делает возможным и гарантирует выживание, а, с другой стороны, она ставит выживание под угрозу, когда приводит нашу группу к конфликтам и смертельному противостоянию с другими группами.

В личной совести живет и потребность в уравновешивании. Эта потребность является движением совести, поскольку наша совесть чиста, если мы возвращаем тем, кто нам что-то дал, нечто равноценное, так чтобы между «давать» и «брать» установилось равновесие.

Точно так же наша совесть чиста, если там, где мы не можем вернуть ничего равноценного, мы передаем нечто равноценное дальше, другим.

Соответственно наша совесть не чиста, если мы берем, ничего не давая от себя, или если мы выдвигаем требования, которые нам не подобают.

Здесь основная задача личной совести - тоже служба нашим отношениям, ведь только эта потребность делает их возможными. Эта потребность тоже служит нашему выживанию, правда, только внутри определенных границ.

В своей функции уравновешивания, так же как в своей функции привязать нас к нашей семье, личная совесть тоже служит как жизни и выживанию, так и их противоположности, как только оказываются нарушены определенные границы. Здесь она тоже ведет к смерти.

В отношении связи в случае личной совести это было отделение от других групп, которое может приводить к тяжелым конфликтам вплоть до войн.

В отношении потребности в уравновешивании - это расширение этой потребности до уравновешивания ко взаимному вреду и взаимному оскорблению, вплоть до смертельной мести, например, кровной мести.

В том же направлении идет и потребность в искуплении, когда мы ради искупления страданий и ущерба, причиненного нами другим, себя тоже подвергаем страданию, ограничиваем себя и себе вредим.

Сюда относится и искупление, совершаемое вместо кого-то. Например, если ребенок искупает вину за своих родителей, или если мать или отец ждут, что их ребенок возьмет искупление на себя. Например, если он вместо них заболевает или умирает, как мы часто наблюдаем в семейной расстановке. Правда, происходит это с обеих сторон в значительной степени неосознанно, тем более что тут тоже играет роль коллективная совесть.

Но речь здесь всегда идет об уравновешивании, которое противодействует жизни, которое наносит ей ущерб или даже ею жертвует – с чистой совестью и с чувством невиновности.

На что нам следует обращать внимание в семейной расстановке, чтобы остаться внутри служащих жизни границ личной совести? Мы должны оставить позади границы различения добра и зла.

Если в семейной расстановке мы по-прежнему остаемся в зоне влияния личной совести, например, если мы вместе с клиентом отвергаем других, мы только ограниченно служим жизни. Тогда мы, как и эта совесть, служим, с одной стороны, жизни, а с другой, смерти.

Коллективная совесть

Что нужно учитывать в семейной расстановке в отношении коллективной совести?

Во-первых, чтобы мы ни у себя, ни у клиента не исключали никого из членов семьи, и чтобы мы у себя, и у него искали исключенных, смотрели на них с любовью и с любовью принимали их к себе.

Сделать это мы можем, только оставив за собой различение добра и зла и включив в поле зрения, в том числе и нерожденных детей, как бы тяжело это ни было. Здесь требуется и мужество, и ясность.

Во-вторых, чтобы мы соблюдали иерархический порядок. В первую очередь это означает, что мы осознаем, что в связи со своей помощью мы на время становимся членами семьи клиента. Но мы входим в эту семью последними и поэтому занимаем в ней последнее место.

Что происходит, если помощник ведет себя так, будто у него первое место, причем даже до и над родителями клиента? Он терпит фиаско. Клиент тоже терпит фиаско, если нарушает иерархический порядок, а помощник его в этом, возможно, даже поддерживает. Например, если клиент взял на себя за своих родителей что-то, что не подобало ему по месту в иерархии. В этом случае он иногда говорит в душе своим родителям: „Я вместо вас“.

Для помощника нарушение иерархического порядка тоже может стать опасным. Например, если он самонадеянно решает взять на себя за клиента что-то, что тот должен нести один. Тогда он возносится над клиентом, возможно, как тот над своими родителями, и, может быть, как помощник в детстве делал по отношению к своим родителям. Но, прежде всего, если помощник самонадеянно решает, что может изменить судьбу клиента или его от нее защитить.

Только внутри иерархического порядка помощник сохраняет свою силу, а клиент приходит к уместному для него решению, здесь в двойном смысле.

В отношении коллективной совести в семейной расстановке нам нужно оставаться только внутри границ, которые она нам устанавливает, поскольку эти границы широки и открыты.

Вывод

В семейной расстановке духовная совесть своей любовью ко всем выводит нас за границы личной совести. Также она защищает нас от пренебрежения границами коллективной совести, поскольку она в равной степени обращена ко всем. Она особенным образом уважает иерархический порядок, поскольку, когда мы идем с движениями духа, мы чувствуем себя равными и равноправными со всеми людьми, со всеми в равной степени внизу.

В духовной семейной расстановке мы всегда остаемся в любви, всегда во всей любви. Только духовная семейная расстановка всегда и везде служит только жизни – и любви – и миру.

Перевод Ирины Беляковой  (март 2007 г.)

ПЕРЕХОДЫ:

• Движение с духом (Берт Хеллингер о новом типе расстановок)
• Эволюция метода системных расстановок (чтобы составить представление о месте духовной расстановки среди прочих типов)
• Духовные семейные расстановки (коротко о том, как выглядит духовная расстановка)