Матрешки как инструмент самопомощи

 Предложение рассказать о своей терапевтической деятельности предоставляет хороший повод оглянуться на пройденный в профессии путь. Как и многие коллеги, я люблю вспоминать эйфорию первых "детских" лет в расстановочной работе, которая улетучилась после первой неудачной расстановки, когда клиентка пережила ретравматизацию. Тот случай послужил мне отправной точкой для размышлений о том, где заканчиваются границы расстановочной работы, и о возможностях модификации метода.

"Самость" как особая инстанция

Так как в расстановках рассматриваются последствия травматических событий, проявлявшихся на протяжении нескольких поколений, мне хотелось найти подход, который мог бы оказаться действенным для клиентов, переживших сильную травму. Я занялась изуением основ травматерапии, в частности, у Питера Левина, что принесло мне глубокое понимание и уверенность в работе с тяжело травмированными клиентами. 

В этой статье у меня нет возможности подробно осветить все важные аспекты работы с травмой в расстановках, могу только порекомендовать ознакомиться с книгой "Травма в контексте (Айдманн, 2009).

Исходя из концепции внутренней семьи (Шварц, 1997) и терапии эго-состояний (Уоткинз, 2007), я разработала "метод матрешки" (Рехберг, 2007), который работает с отдельными внутренними частями и использует творческий потенциал клиента для его собственного излечения. Клиент работает с набором нерасрашенных фигурок матрешек, которых он самостоятельно обозначает. В ходе работы происходит интенсивный контакт с различными аспектами личности внутренней семьи. 

Со временем я несколько модифицировала этот метод. Сегодня я рассматриваю "самость" как особую инстанцию, от имени которой мы можем войти в контакт со всеми остальными внутренними аспектами личности. 

Осознание ведущей роли этой инстанции происходит по мере того, как человек дистанцируется от своих неадекватных эмоций и мыслей. Вследствие травматического опыта возможности "самости" чувствовать становятся очень ограниченными или даже полностью исчезают со внутренней сцены. 

Чтоы вернуть контроль и не быть беззащитным перед болью травматической ситуации, функции управления берут на себя контролирующие менеджеры, а подавленный аспект личности отправляется в изгнание и может проявиться через несколько лет в виде симптомов. Поскольку, чтобы излечиться, этим изгнанникам крайне необходимы признание и любовь со стороны "самости", смысл терапевтического процесса заключантся в посредничестве между "самостью", другими архетипными частями, изгнанниками и менеджерами до тех пор, пока изгнанная часть не будет выслушана в присутствии сочувствующей "самости". Таким образом, цель терапии состоит в восстановлении самости в ее руководящей роли.

Также речь идет о том, чтоы с помощью матрешек предложить клиенту модель, с которой он может творчески подойти к процессу своего исцеления. 

В качестве примера такой успешной терапии я приведу, с согласия своей клиентки, подробный протокол сеанса с ней.

Расстановка с матрешками

Моей клиентке Сабрине чуть больше триидцати лет, и уже около трех лет она время от времени приходит ко мне на прием. В общей сложности терапия охватывала почти десять часов. Поводом к терапии послужила попытка изнасилования, вызвавшая ретравматизацию. В отличие от "маленькой Сабрины", которая годами подвергалась сексуальному насилию со стороны двоюродного дедушки, взрослая женщина смогла оказать сопротивление насильнику и убежать. 

Первой задачей терапии была мобилизация стабилизирующих ресурсов. В качестве второго шага я использовала работу с матрешками, чтобы помочь "маленькой Сабрине" найти решение с безопасного расстояния и под контролем терапевта. Здесь я уже работаю со взрослой "самостью", с творчески активным "ребенком", обеспечнным ресурсами, с ядром сущности, с изгнанным аспектом ребенка, а также с контролирующим менеджером. Чтобы было понятнее, я поясню: когда в протоколе клиент говорит о "Я", имеется в виду упомянутое выше понятие "самость".

Протокол Сабрины

"Вот уже несколько лет, как я научилась локализировать свои эмоции, опыт и некоторые периоды в жизни в отдельных частях моего "Я". Когда мне плохо, я беру набор матрешек (или фигурки), которые разрисовала сама, и расставляю их на большой доске. Иногда достаточно просто визуализировать отдельные фигурки. Так я вижу и чувствую, чкакие части моего "Я" беспокойны, и могу спросить, чего им не хватает. 

Как правило, требуется внутренне обнять и погладить отдельные внутренние аспекты и убедить всех, что я рядом, что я присматриваю за ними, что я люблю их.

Когда я недавно расставляла фигурки, я разместила их следующим образом: самую большую матрешку - моё ненешнее "Я" - я поставила в середину, спиной к себе. Справа, примерно в десяти сантиметрах от моего "Я", стоит одна из фигурок поменьше - это моя травмированная часть, которая представляет обиженную девочку. Она смотрит на большое "Я", но не воспринимается им. Разве что краешком глаза "Я" может видеть, что тут есть кто-то еще. Травмированная девочка смотрит с печалью и тоской. Позади нее стоит фигурка, представляющая контролирующую силу. Она стоит прямо за спиной девочки и смотрит в ту же сторону. 

Перед моим "Я" стоит маленький ребенок, младше травмированной девочки. Это - душа еще не искалеченного ребенка: маленькая, хрупкая, тихая и одновременно веселая, но скорее сдержанная. Рядом с ней стоит ядро сущности.

В этой расстановке мне сразу стала очевидной расщепленность травмированной части. Я ее почти не воспринимаю. Это чувство знакомо мне уже давно: "там" есть что-то, но я не хочу туда смотреть. Я хочу избавиться от этой части себя, потому что без нее всё хорошо, а она несет в себе всё плохое, которым я не хочу испачкать свои остальные части. У меня нет сил посмотреть направо, как будто что-то угрожает моей жизни. Лучше отсечь эту часть, чем снова вернуть ее себе.

Через несколько дней после этой расстановки я почувствовала сильное беспокойство, оно застало меня как раз в дороге. Я прошлась по всем своим внутренним аспектам, чтобы определить, всё ли с ними в порядке. Маленький ребенок, контролер, взрослая - все были спокойны. Вдруг на периферии я увидела маленькую девочку и сильно разволновалась. Она звала меня, но я не хотела на нее смотреть.

Я быстро вернулась домой, легла в кровать и, закрыв глаза, постаралась сконцентрироваться на своих внутренних частях. Призывы становились всё громче. У меня возникло ощущение, что сегодня я взгляну на эту часть несмотря на свой страх. Сегодня моему "Я" хватит на это сил. И всё же мне стоило огромных усилий повернуть голову. Поначалу я, быстро взглянув, снова отворачивалась, пока, наконец, не развернулась к ней полностью и не посмотрела ей прямо в глаза. Было очень больно видеть ее страдания. Маленькая девочка смотрела на меня с такой болью, потрясением, недоверием и ужасом, как будто до сих пор никак не могла понять, что тогда произошло и почему? "Объясни мне, помоги!"

Растерянность сменилась гневом и ненавистью по отношению ко мне. В этот момент я подошла к ней и сказала, что вижу ее боль и сопереживаю ей, но эту злость и ненависть не нужно направлять на меня. Меня тогда еще не было, и всю эту боль причинила ей не я. Теперь я уже взрослая и знаю, что мы - части одного целого и я хочу ей помочь. Я взяла ее за руку и привлекла к себе. Сначала я держала ее за плечи сзади, потом обняла ее. Крепко и в то же время нежно. Она прижалась ко мне, всхлипнула и улыбнулась.

Я развернула маленькую девочку к себе, и мы улыбнулись друг другу, и вдруг я заметила, что она не запачкана, а только обиженная, запуганная и грустная, но в глубине скрывается что-то нежное, красивое, живое и жизнерадостное. Мы смеялись, мне она понравилась. Мне было приятно смотреть на нее. С тех пор я вижу ее передо мной, и я ее оберегаю. Обычно она тихая, спокойная и наблюдает. Иногда она улыбается мне и прижимается ко мне, и мы чувствуем присутствие друг друга.

Теперь я понимаю, что раньше занимала место, которое принадлежало тому двоюродному дедушке.  Но сейчас позади травмированной девочки уже стоял не он в виде угрозы - а стала я в качестве поддержки.

Вечером накануне очередного сеанса у г-жи Рехберг, после которого у меня как будто выросли крылья и целый день было отличное настроение, перед сном я вдруг почувствовала сильную тревогу. 

Просмотрев все свои внутренние части, я быстро поняла, что теперь паника охватила моего внутреннего контролера. Он стоял справа, совсем один, и не знал, что же теперь с ним будет, так как я лишила его работы. Ведь теперь я стояла позади травмированной девочки, а не он. Казалось, что решается вопрос его жизни и смерти. Он переживал, что окажется теперь ненужным, и из-за этого во время следующего сеанса его "вырежут из фильма".

Я загоаорила с ним. Я сказала, что он всё ещё должен присматривать за нами, потому что в жизни случаются и опасные моменты, а не только радостные. Но ему придется изменить способ присмотра за нами. До сих пор он пытался оградить меня от некоторых людей и ситуаций, в основном, посредством обид и ругательств в мой адрес. С этим пора покончить. Его место теперь будет слева от меня, а свое внимание он должен направить наружу. воими действиями он должен меня поддерживать, а не работать против меня. Я несу ответственность за всех, не он, но он может помочь мне. Контролер успокоился, но все-таки чувствовал себя неуверенно. Ему нужно свыкнуться с новой ролью. Тем не менее фигурки заняли на доске новые места. И мне это нравится.

Прошло несколько дней, и я по-прежнему чувствую себя хорошо. Когда я направляю своё внимание внутрь, я вижу, что мои внутренние части расположились в новом порядке. Я чувствую себя спокойно и уверенно."