Мне нужно поскорее вырасти, чтобы я смогла бить своих детей

Внутрисемейное насилие в Мексике и трансгенерационная философия. Эту печальную тему для своей статьи я взяла из жизни. «Мне нужно поскорее вырасти, чтобы я могла бить своих детей», — произнесла одна восьмилетняя девочка во время сеанса семейной терапии. Примечательно, что её никто не избивал. Она лишь была свидетельницей повседневного насилия между отцом и матерью.

Фантом мести

Эта фраза раскрывает суть жизненной истории девочки. Фантом мести проявляется через беспомощность и страх. Идентификация с агрессором превращает агрессию в естественное для неё состояние. Стать похожей на человека, имеющего власть, — таков её механизм психологической защиты.

Традиция игнорирования проявлений насилия внутри семьи способствует широкому распространению этого явления в семьях несмотря на все запреты и законы в обществе. Проблему насилия следует рассматривать в её индивидуальном, семейном, социальном и политическом измерениях. Даже если побои происходят внутри семьи, речь идёт об общественно важном вопросе, так как их последствия находят отражение и в общественной жизни. Исследования Хайзе, Даттона и Корзи (Heise, Button, Corsi) подтверждают влияние длительного унижения на формирование личности.

Вопросы, которые я сама себе задаю, касаются неосознанных переплетений и комплекса взаимоотношений между жертвой и мучителем. Почему двое взрослых испытывают «любовь-ненависть»? Как возникает такая динамика любви, когда ни вместе нельзя, ни порознь не получается? С чего всё начинается? Сколь ким поколениям ещё придётся страдать от последствий такой «любви»? и кто из семейной системы пострадает, а кто нет? И как вообще образовался этот треугольник: он, она и насилие?

Тем не менее нужно четко понимать, что осознание того, какие динамики стоят за насилием, не отменяет личной и социальной ответственности за него Знание причин не означает оправдания. Исправление вины исходя из чувства стыда в хорошем смысле слова является тем механизмом, который может освободить потомков от груза насилия. Возвращение ответственности агрессору — одна из самых деликатных задач в расстановке. Глубокого понимания динамик насилия в семье можно достичь, лишь опираясь на знания из различных областей науки. Хайзе предлагает экологичную модель, охватывающую индивидуальную историю, микросистему, экзосистему и макросистему. Я бы добавила сюда ещё «бессознательную семейную память», доступ к которой мы получаем посредством репрезентативного восприятия во время расстановок.

В ней хранится незавершённое и зачастую неизвестное «наследство» рода, поскольку насилие отпечатывается не только в памяти. Лояльность к кому-либо из семейной системы является чем-то наподобие нитей, неподвластных времени, которые стабилизируют части образцов поведения (Bozorny-Nagy).

Как агрессор выбирает свою жертву? И если в других сферах жизни он ведёт себя вполне разумно, то что ослепляет его, когда он проявляет насилие? Почему жертвы не воспринимают всю опасность своего положения? А если осознают, то почему не могут расстаться с агрессором?

И жертва, и агрессор воспринимают образы реальности и прошедшего скорее своим израненным сердцем, чем глазами. Насилие кажется тогда общепринятым обычаем. Семейная группа воспринимает себя как клан, а лояльность к клану оправдывает любые жертвы и игнорирует этические принципы и правовые нормы.

Излечить рану в истории клана означает, с одной стороны, восстановить принадлежность исключённого члена семьи, несмотря на его отсутствие или смерть, и выразить ему уважение. С другой стороны, следует учитывать и внутрисемейную иерархию, неравноправие полов, а также найти такой баланс между мужским и женским началом, чтобы деструктивные социальные порядки любви могли измениться и положительно повлиять на культуру клана.

Последствия травматических событий не определяют всю жизнь человека, а проявляются при повторении травматической ситуации, когда человек не в состоянии их контролировать.

Транссистемные расстановки

Транссистемными я называю расстановки, которые позволяют объединить семейные, социальные ресурсы и элементы культуры. Таким образом, клиническая работа используется и с целью защиты прав человека.

Чтобы ощущать себя в безопасности, ребёнку нужно чувствовать в своём сердце обоих родителей. Но, как известно, иногда необходимо установить безопасную дистанцию с одним или обоими родителями. В конфликте ребёнок склонен идентифицировать себя скорее с агрессором, чем с жертвой, так как ребёнок чувствует себя с хоть и жестоким, но сильным отцом безопаснее, чем со слабой матерью, которая не в состоянии его защитить. Кроме родителей, в семье есть и другие родственники, демонстрирующие другую модель поведения, что может служить для ребёнка ориентиром. Они представляют собой ресурсы.

Для работы с запросами, связанными с насилием в семье, я разработала вид расстановки, которая позволяет клиентам обратиться к своей боли таким образом, чтобы в семейной системе мог восстановиться мирный порядок и излечились старые раны. Я с уважением обращаюсь с каждым членом семьи и помогаю каждому сохранить его собственное достоинство. Я признаю разную степень ответственности жертвы и агрессора. Даже если они связаны друг с другом на бессознательном уровне, они несут в себе различные системные динамики. Достоинство агрессора заключается в осознании своей ответственности.

Когда ко мне приходит женщина, которая подвергается насилию (как правило, моими клиентами являются именно такие женщины), то я исхожу из описанного мною принципа, даже если детали в каждом конкретном случае будут иные.

Я работаю с тремя частями клиента:

- диссоциированной частью, которая сфокусирована на негативных событиях прошлого;

- частью, которая стремится выйти из разрушительных отношений и вернуть чувство собственного достоинство (эта часть подталкивает большинство клиенток обратиться за помощью);

- частью, представляющей любовь и материнство, с которой связан отцовский аспект отца ребёнка (если таковой имеется).

Сначала я предлагаю женщине расставить её нынешнюю семью. Я наблюдаю за проявляющейся динамикой и прошу заместителей медленно следовать внутренним движениям, когда уже расставлены все необходимые фигуры.

Сначала я работаю с той частью личности, которая смотрит на прошлое. Я изучаю историю семьи, отслеживаю повторяющиеся образы, умолкнувшие крики и культурные стереотипы, а затем начинаю расширять и вносить изменения по отношению к этой части личности.

Далее я исследую альтернативы: мужчин и женщин, которые не последовали этой деструктивной модели поведения либо ушли из этой семьи, чтобы найти новое социальное окружение. Нередко такие родственники реализуют новые социальные потенциалы, которые открывают новые возможности и для клиента.

Я ориентируюсь на изменения в той части, которая смотрит вперёд и хочет восстановить своё достоинство. Я смотрю, насколько это сможет укрепить систему семейной пары. После этого мы переходим к истории её мужа.

Как показывает опыт, теперь женщина в состоянии рассмотреть и его травму, по-новому взглянуть на известные ей истории из жизни его семьи и трансформировать свою оправданную злость в понимание, при этом от неё не требуется прощения. Она просто видит его как часть его собственной истории. Теперь мы можем сделать осознанным так называемое ТЫ-насилие (Buber), которое возникло между ними.

В конце я совершаю тот же процесс с заместителем мужа и описываю при этом новую, более широкую реальность его истории. Таким образом, каждый сохраняет своё достоинство и ответственность и каждый в состоянии разделить истории, в которых оба они были переплетены до этого момента. Если бы присутствовал сам муж, то я бы провела для него расстановку таким же образом, как и для его жены.

Если пришло понимание ТЫ-насилия, то можно сделать следующий шаг к порядкам любви: выразить уважение по отношению к вкладу каждого, а именно, рождению детей, отношению тому, что они передали своим детям. Так каждый из них осознаёт свою ответственность, а дети теперь могут взять всё лучшее и от мамы, и от папы — саму жизнь и те свободные части каждого родителя, которые не находились в переплетении и не были расщеплены.

Как показывает клинический опыт, невозможно одной интервенцией или расстановкой устранить поведенческую модель, глубоко укоренившуюся в нескольких поколениях, которая оставила след в виде телесных воспоминаний и симбиотических травм (Франц Рупперт). Глубокое человеческое горе требует длительного терапевтического сопровождения, но иногда помогает и работа в группах саморазвития.

Я считаю, что важно стремиться к укоренению культуры мира, которая берёт своё начало в семье и на основе общепринятых ценностей прививает гражданам любовь, уважение, терпимость, равенство и чувство справедливости. Нужно понимать, что явное или неявное насилие может отразиться и на наших внуках, но точно также они могут почувствовать нашу нежность, даже если они ещё и не родились.