После преступления: поиск баланса

Если кому-то наносится вред или ущерб, то возникает глубокая потребность в компенсации, уравновешивании. С одной стороны, это необходимо жертве. Но с другой стороны, и преступник остается привязанным к жертве, пока не будет установлен баланс. Как жертва и преступник приходят к примирению после преступления? И возможно ли это в принципе в случае особо тяжелых преступлений?

Месть, наказание и справедливость
Ранее, говоря о «долгах», я описал позитивное уравновешивание, когда человек, получивший от кого-то подарок, чувствует себя чем-то обязанным. Однако эта потребность в соблюдении баланса проявляется не только в хорошем, но и в плохом. Поскольку неравновесие возникает и тогда, когда кто-то наносит другому ущерб. И такая ситуация требует обязательного уравновешивания в форме «возвращения долга», нанесении другому вреда. Жертва стремится к компенсации, но с другой стороны и преступник знает о своей обязанности восстановить равновесие. И пока этого не произойдет, будет существовать дисбаланс.

Тот, кому причинен вред, может и должен требовать компенсации. И делать это по всей справедливости, ведь этого требует собственное достоинство. Таким образом возможно снова оказаться на одном уровне с тем, кто нанес вред. Как очень точно подметил Хеллингер, великодушное прощение часто вызывает в отношениях противоположный эффект. Довольно самонадеянно «с претензией на моральное превосходство отпускать виновному его грех, как будто имеешь на это право». Прощающий ставит себя выше, делает себя значительнее, чем другой. Если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, то потерпевший не просто имеет право претендовать на компенсацию, он практически обязан требовать возмещения и искупления. Для отношений также вредно, если один постоянно другому все прощает, потому что от этого оба теряют свою равноценность. Вместо этого было бы хорошо договориться о восстановлении баланса, которое потребует некоторых усилий от виноватого и принесет пользу потерпевшему. Если такое согласие достигнуто и баланс восстановлен, прошлое может остаться в прошлом. Однако часто случается так, что подобный обмен невозможен. Например, из-за дорожно-транспортного происшествия пострадавший лишился руки. Должен ли он теперь, следуя ветхозаветному правилу «око за око», ради восстановления баланса отрубить руку виновнику аварии? Исцелит ли это пострадавшего?

Месть – это первый импульс, возникающий после получения тяжелого повреждения. Месть подобна громкому крику о восстановлении справедливости. То, что ты сделал мне, должно случиться и с тобой! Некоторое время назад в прессе сообщалось о подобной истории с приговором в иранском суде. Одна молодая студентка отклонила предложение поклонника. Тот, обиженный отказом, облил ее кислотой, которая вызвала ожоги век, глазных яблок, губ, языка, лица, спины, рук. Девушка ослепла и осталась навсегда обезображенной. Она перенесла 19 операций. Из милой студентки она превратилась в слепое покрытое шрамами существо с изуродованным лицом. В суде она отстояла свое право также облить преступника кислотой. Это должно было случиться в одном из госпиталей Тегерана в июне 2011 года. «Я очень счастлива», - говорила жертва, - «через шесть лет я, наконец, получила свое право. Я часто представляла себе, как буду это делать, каждый день по утрам, когда закапываю себе глазные капли». И только в самый последний момент девушка отказалась от своего права и потребовала денежной компенсации.

Требование мести – это естественная первая спонтанная реакция жертвы. Но попытка восстановления баланса посредством мести не приводит к примирению. Часто она лишь провоцирует новый виток взаимного насилия, как например, в случае кровной мести.
Функция наказания преступника, которую взяло на себя государство, представляет собой замену мести, которая является делом собственных рук конкретного человека. Вмешательство общества нужно, чтобы достичь примирения. Вместо акта мести, который всегда грозит усугублением конфликта, существуют строго закрепленные предписанные наказания. Наказание неприятно для преступника и приносит удовлетворение жертве.

Умерший в 2005 году Симон Визенталь приобрел известность как непоколебимый преследователь нацистов, который разоблачил помимо прочих и Эйхмана в Аргентине. Третий Рейх уничтожил 89 человек, принадлежавших к семье Визенталя и его жены Синтии. В одном из интервью он сказал, что у него нет желания мстить. Когда его спросили, отсутствовали ли у него мысли о мести также и во время пребывания в концентрационном лагере, он ответил: «Конечно, нет. Когда я был в плену, я желал смерти каждому эсэсовцу, каждому нацисту. Но после войны я не хотел, чтобы нацисты были просто уничтожены без суда и следствия. Я сказал тогда, что мы должны как можно больше их привлечь к суду, чтобы показать, насколько легко порядочные люди становятся преступниками». На вопрос, может ли месть принести хоть какое-то облегчение, Визенталь ответил: «Нет. Месть всегда нечто кратковременное. И к тому же, в тот момент, когда человек решает отомстить, он одновременно действует против правосудия и справедливости». «А существует ли вообще справедливость?» - «Да. Справедливость – это нечто, что никогда не достижимо на сто процентов. Но к ней можно приблизиться. Без справедливости не бывает свободы. И не бывает справедливости без правды. Это мой девиз». Примиряет ли справедливое правосудие? С уверенностью можно сказать, что оно служит миру, так как способствует поддержанию общественного правопорядка. Жажда мести удовлетворяется, когда преступник оказывается «справедливо» наказан. Но доходит ли этот мир до самой глубины, достигает ли сердца? Примиряет ли свершившееся правосудие?

Часто в случае нанесения тяжелого вреда речь идет больше, чем о восстановлении баланса посредством наказания. Представим себе мирного пенсионера, который которого одним прекрасным вечером избила и ограбила парочка хулиганов-подростков. С тех пор он боится темноты, подростков, да и вообще людей. Пострадало его естественное доверие к другим людям. Конечно, определенной сатисфакцией может послужить возвращение имущества и знание того, что преступники отсидят год в тюрьме. Но это не излечит от произошедшего, недоверие к людям не исчезнет. Преступники же могут отсидеть свой срок и ни разу не вспомнить о содеянном.

Жертва имеет право на гнев
Является ли прощение решением? Должна ли жертва простить, чтобы обе стороны смогли примириться? Тот, кто не задумываясь утвердительно отвечает на этот вопрос, упускает из вида кое-что важное. Жертва, которой нанесли вред, имеет право испытывать гнев в адрес преступника. Подобного рода гнев восходит к нашим филогенетическим импринтингам и в высшей степени присущ человеку. Это простейший непосредственный ответ на нанесение вреда. Важно, чтобы жертва позволила себе этот гнев. При небольшом вреде (а бывает, и при существенном) иногда проявляется тенденция прощать слишком быстро, а именно «великодушно». С помощью своего великодушия я могу защититься от собственного гнева. За этим часто скрывается чувство морального превосходства. Прощая, я поступаю лучше, чем другой, и таким образом – смотрю на него свысока. Это, как уже было сказано выше, скорее ментальная ловушка, чем хорошее долговременное решение.

Иногда сам преступник жаждет получить прощение, потому что у него есть идея, что именно это избавит его от вины. По сути же, такой просьбой, вынуждением он второй раз обременяет и наносит жертве ущерб. Сначала он нанес жертве повреждение. Но этого мало, теперь он хочет получить от жертвы еще кое-что дополнительно – прощение. В расстановках используются некоторые фразы, которые помогают справиться с этой тенденцией. Например, можно предложить преступнику сказать жертве: «Я беру свою вину на себя и оставляю тебя в покое». Или жертва может сказать преступнику: «Я оставляю твою вину тебе», в случае нанесения тяжкого вреда дополнительно: «Этого не исправить». Это тяжелая фраза, но это правда. Удивительным образом такого рода фразы заставляют обоих выдохнуть – и жертву, и преступника. Факты есть факты, и бывает полезно просто назвать вещи своими именами. Судебный психиатр Крёбер говорит по этому поводу: «Для того, кто пережил нечто плохое – унижение, мучение, разрушение – для него это переживание неизгладимо и ни с чем не соотносимо. И никакое толкование произошедшего не может так умалить, уменьшить преступление против человека, как его обязательное юридическое засвидетельствование.

Итак, жертва имеет право злиться. Она имеет право негодовать. Но если это будет продолжаться слишком долго, то жертва будет слишком долго отягощена. Так она может оказаться как бы пойманной в своей идентичности как жертвы. Как следствие, она «обесчеловечивает» преступника, переставая видеть в нем другого человека – такого же, как она сама и как все остальные люди. Она крепко держится за свое внутреннее представление о нем как о чем-то диаметрально противоположном. То, что произошло, сужается и ограничивается до противопоставления жертва-преступник. Жертва хорошая, невинная, а тот другой – плохой и виновный. Встреча больше невозможна. Получается, как будто жертва и преступник живут в двух разных воображаемых мирах.

Встреча жертвы с преступником
Поэтому важный шаг в новом направлении – «свидание» жертвы с преступником после преступления. Я использую в кавычках слово «свидание», потому что это должно быть нечто большее, чем простая встреча, после которой каждый продолжит жить в своем мире. Преступник и жертва должны встретиться в их мирах и понять друг друга. Необходимым условием для этого является то, чтобы преступник признал свое преступление и свою вину. Тогда эта встреча может оказаться исцеляющей для жертвы.

В области уголовного права есть новые разработки, которые поддерживают этот путь. Здесь следует назвать, прежде всего, «внесудебное примирительное урегулирование конфликта между преступником и жертвой» . Этот подход представляет собой принципиально новое направление в уголовном праве, по ту сторону от кары, устрашения и воспитательных мер. Речь идет о добровольной встрече жертвы и преступника, встреча эта возможна только после определенных правонарушений, таких как кража, угрозы, оскорбление или порча имущества, и проходит в сопровождении нейтрального посредника. Это своего рода внесудебное урегулирование конфликта, при котором ищется такое решение, которое приемлемо для обеих сторон. При этом целью не является автоматически противопоставить злу преступления зло наказания, как раз наоборот, речь идет о том, чтобы привлечь обе стороны для того, чтобы достичь долговременных изменений на будущее. Потерпевший может получить возмещение ущерба и моральную компенсацию. Он разговаривает с преступником, расспрашивает его и избавляется от гнева. Он больше не представляет собой пассивную жертву ситуации, а участвует в ее создании. Вместо грозных пугающих образов, какими они представлялись в момент преступления, перед ним вдруг предстают неуверенные нервничающие юнцы, которые просят прощенья. И тогда страх рассеивается. Даже если преступление остается непонятым, непринятым жертвой, то все равно ее позиция несколько изменяется.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧИТАЙТЕ ВО ВТОРОМ НОМЕРЕ ЖУРНАЛА "СИСТЕМНЫЕ РАССТАНОВКИ"