Симбиоз и автономия

Пример из практики
Я около двух лет работаю с одной пациенткой, - назову ее здесь Марион, - жизнь которой была практически беспросветна: в детстве сексуальное насилие со стороны отца, мать, которая сознательно предоставляла ее в распоряжение отца-насильника и использовала в своих целях и к которой она была симбиотически привязана; старший брат, который жестоко ее избивал и которого она до сих пор панически боится. Неудивительно, что это детство перетекло в юность с мужским насилием вне семьи, что продолжило травматизацию. Также неудивительно и то, что она долгое время употребляла наркотики, чтобы вынести все это безумие. Но в ее жизни чудесным образом произошел поворот, она нашла хорошего мужа, который в ее глазах стал защитником от родителей, родила двоих детей и воспитала их с любовью. Сначала она работала государственной служащей, затем все больше стала склоняться к работе с людьми, и сейчас у нее много клиентов, которым она сама может оказать психологическую поддержку.
Я работаю с ней на индивидуальных сессиях, и она уже сделала много расстановок по поводу различных аспектов своей жизненной истории. Из этих расстановок стало ясно, что и в жизни родителей были тяжелые травмирующие события.

Основные понятия
Я многое узнал из терапевтической работы с такими людьми как Марион и развил для себя концепцию, которую считаю хорошим подспорьем, чтобы понять,

• как тяжело освобождаться от симбиотического переплетения с травматизированными родителями и
• почему нужно время, чтобы душевно интегрировать собственную пережитую травму.

Эта концепция построена на двух понятиях, которые пользуются признанием и уважением в научном дискурсе:

• привязанность: то, что между родителями и детьми существует некая душевная связь, впечатляюще доказал трудом всей своей жизни о «душевной привязанности» английский психиатр Джон Боулби. Без теории привязанности и исследований привязанностей немыслима современная дискуссия о психологии развития и психотерапевтические исследования в принципе.
• травма: тема «травма» в 80-е годы наконец-то достигла Германии, и большой заслугой кельнской школы, сформировавшейся вокруг профессора Готтфрида Фишера, является введение в университетский обиход учебной дисциплины психотравматология.

Работа с расстановками, которой я занимаюсь с 1995 года после того, как в 1994 году в первый раз принял участие в семинаре Берта Хеллингера, помогла мне шаг за шагом лучше понять взаимосвязь между механизмами привязанностей и влиянием, которое на них оказывают травмирующие события. Таким образом, теоретическая база психотравматологии может быть расширена концепцией травмы привязанности, или травмы симбиоза. Также становится возможным более глубокое понимание трансгенерационного переноса душевной (психической) травмы в расстановках. Для этого я предложил понятие системной травмы привязанности.

Личностная модель
Травмирующие события – это такие события, для переработки которых требуются душевные и психологические способности, превосходящие способности конкретного человека. Поэтому подобный опыт можно пережить, только если в душе произойдет внутреннее расщепление. Как раз таки расщепление души и есть признак того, что человек страдает от травмы. При этом, работая с травмированными людьми, я исхожу из того, что их личность расщеплена на три части:

• есть здоровые части, которые воспринимают, чувствуют, думают и делают то, что помогает собственной личности жить дальше и при этом не вредит другим людям. Они способны как на создание конструктивных отношений и связей, так и на здоровое отграничение себя от других людей и их проблем.
• Есть травмированные части, которые все еще заняты травмирующим событием, отягощены невыносимыми чувствами и ищут выхода из этой ситуации.
• Кроме этого существуют выживающие части, выбирающие стратегию избегания и вытеснения травмы; они притворяются, что ничего не произошло, и контролируют себя и других, чтобы не делалось ничего, что бы могло напомнить о травме, создают взамен утешение, выдумывают идеальную реальность и множество иллюзий. Эти части при необходимости расщепляются дальше, если внутренне давление оказывается слишком велико.

Итак, при контакте с пациентами важно понимать, какая часть находится в данный момент на переднем плане и создает терапевтическую ситуацию. У Марион в начале ведущую роль играли ее выживающие части. Они появлялись для того, чтобы просто отделаться от мучительных панических атак, не желая знать, что же на самом деле за ними стоит. Когда после этого на сцене каждый раз появлялись травмированные части, выживающие части вновь и вновь пытались заставить их замолчать и обвиняли их в плаксивости и слабости. Выживающие части, что абсолютно понятно, руками и ногами защищались от того, чтобы признать реальность запущенности и злоупотреблений в ее родительской семье. Каждый раз, когда ее здоровым частям удавалось сформулировать запрос к терапии, дело вновь доходило до процессов исцеления и интеграции.

Симбиотическая травма
По моему опыту, лично пережитые травмирующие события не могут быть душевно переработаны до тех пор, пока существует симбиотическое переплетение с травматизированными родителями. Поэтому я с некоторых пор использую понятие симбиотической травмы, чтобы яснее видеть ситуацию. Симбиотическая травма означает, что ребенок не может выстроить надежной, дающей опору, основанной на любви привязанности к своим травматизированным родителям. Вместо этого в душе происходят следующие процессы:

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧИТАЙТЕ ВО ВТОРОМ НОМЕРЕ ЖУРНАЛА "СИСТЕМНЫЕ РАССТАНОВКИ"