Усыновление с точки зрения расстановщика

 Я не знаю, каково ежегодное число усыновлений в мире, так как в большинстве своем они происходят внутри государственных границ. На международном уровне ежегодно происходит около 50000 усыновлений, и одна десятая их — в Испании. Таким образом, Испания оказывается на втором месте по международному усыновлению в мире, опережаемая только Соединенными Штатами Америки, где ежегодно усыновляются более 20 000 детей из других стран.

Усыновление — это отношения на всю жизнь, все последствия которых становятся ясны только в длительной перспективе. Основываясь на системном видении, я размышляю в этой статье об оптимальных условиях, необходимых для того, чтобы процесс усыновления прошел успешно.

Международное усыновление кажется модным явлением в Испании, далеко обгоняя 800 усыновлений, ежегодно происходящих внутри страны. Значительное число таких усыновлений проходит успешно, родители и приемный ребенок по-настоящему встречаются, и это очень радует. У меня есть несколько друзей и знакомых, усыновивших ребенка в последние несколько лет и чувствующих себя очень счастливыми. Я также знаю несколько случаев, когда усыновление закончилось плохо, когда трудности перевесили все начальные хорошие намерения.

В попытке удовлетворить растущий социальный запрос я провел за последние пять лет значительное количество расстановочных семинаров, посвященных усыновлению. Это позволило мне прийти к более глубокому пониманию динамик и трудностей, сопровождающих усыновление.

Проблемы с усыновлением

Усыновление — это более сложный процесс, чем мы можем себе представить. Оно многого требует и от биологических родителей, и от приемного ребенка, и от приемных родителей.

Биологические родители принимают решение оставить ребенка, которое ни одному родителю, в особенности матери, не дается легко. Каковы бы  ни были внешние обстоятельства или системные переплетения, приводящие к такому решению, что бы ни побуждало родителей оставить ребенка, боль матери душераздирающая, в то время как отец может испытывать гамму чувств — от глубокой боли до потери интереса, что я многократно наблюдал в семейных расстановках. Тем не менее решение оставить ребенка — окончательное, и родители должны принять всю ответственность за это решение и его последствия.

Иногда мать принимает решение, вычеркивая для ребенка возможность остаться с кем-то из ее семьи или семьи его отца. Она может это сделать, никого не спрашивая, она может даже не уведомить семьи, осбенно если у нее нет контакта с ними. Она принимает такое решение за всех них, игнорируя все возможные последствия для ребенка, как, например, то, что ему будет не хватать не только его матери, но и его отца, братьев и сестер, тетей и дядей, бабушек и дедушек. Все они также теряют родственника, который мог бы быть с ними в безопасности.

В некоторых странах международное усыновление сопровождает прибыльный бизнес — с доходом около миллиона евро в год1: создаются центры и учреждения по усыновлению, через которые детей передают на усыновление, иногда даже без предварительного согласия родителей или других родственников; иногда родителей даже вводят в
заблуждение, и это не что иное, как торговля детьми.

Учреждение может заключить, что родители не способны заботиться о своем ребенке. Возможные причины такого вмешательства следующие: физическое злоупотребление ребенком, наркотическая зависимость или психическая болезнь родителя. В своей готовности защитить ребенка такое учреждение иногда не рассматривает родителей как достаточных и тот факт, что ребенок нуждается в своих родителях, и таким образом принимаются вредоносные решения. В подобных случаях было бы предпочтительнее поместить ребенка временно или на неопределенное время в приют, нежели отдать его на усыновление, которое обозначает окончательное отделение от семейной системы.

Берт Хеллингер считает, что в обоих случаях для ребенка наилучший выход — это найти семью ребенка и вернуть его им, отменяя усыновление из любви к ребенку.

Я считаю, что лучшим решением было бы, если бы кто-то из членов семьи заботился об оставленном ребенке, потому что в таком случае ребенок не покидает свою семью, и его переживание потери таким образом уменьшается.

Следующим хорошим решением было бы определение ребенка в приют в его собственной стране. В июне 2006 года я посетил учреждение для бездомных детей в Боготе, Колумбия, которое называется IDIPRON и опекает более 8000 детей и молодых людей от 8 до 22 лет — детей из дисфункциональных или перемещенных семей, а также сирот, которые обычно живут и умирают на улицах.

В таких центрах дети делят свою жизнь с товарищами, собратьями по судьбе, поддерживают друг друга в готовности жить вместе, их сопровождает и направляет группа социальных сотрудников и преподавателей. Там покинутый ребенок чувствует себя понятым и включенным
и таким образом обретает силу. Способность детей восстанавливаться очень впечатляет, они
могут восстановиться даже в случаях, когда с ними произошли самые трудные истории из всех вообразимых. В IDIPRON какое-то время способствовали усыновлению, но потом они перестали это делать, так как большинство процессов закончилось возвращением «проблемного ребенка» через некоторое время, что значит, что ребенок еще раз пережил травму брошенности.

Но ведь не только родители принимают своего нового ребенка, ребенок также принимает родителей. Для приемного ребенка потеря его родителей и всей семьи — это глубокая боль, которая будет сопровождать его всю его жизнь.

Для него самое трудное — это отказаться от своих биологических родителей и принять своих приемных родителей. Это еще более трудно в случае международного усыновления, потому что ребенок теряет не только свою семью, но и страну своего происхождения, родной язык, свою культуру, свое племя. Потенциальное воздействие этих множественных потерь предельно трудно оценить. И все же способность таких детей снова создавать связи, несмотря на все, через что они прошли, — это потрясающе.

Семейные расстановки часто показывают, что ребенок находится между двумя мирами: в душе он стремится к тому, что он потерял, и в то же время он злится и обижается и поэтому не может полностью проживать свое настоящее. Некоторые дети предпочитают страдать, плохо учась в школе, из-за того, что родители отвергли их, — это некоторым образом помогает сделать непонятное более выносимым. Они также нуждаются в том, чтобы получить разрешение быть более счастливыми, чем их биологические родители, у которых, очевидно, была нелегкая жизнь.

Это разрешение должно поступить от самих родителей, через расстановку или через третье лицо, но оно не может прийти через приемных родителей, потому что они некоторым образом получают выгоду от трудностей, которые испытали биологические родители. Только когда ребенок может сказать «да» своим биологическим родителям, стране своего происхождения, своим приемным родителям, своей приемной стране и своей судьбе — такой, какая она есть, — тогда он будет свободен, чтобы смотреть в свое будущее.

Первое, что необходимо принять приемным родителям, — это то, что они не биологические родители: приемный ребенок — не такой же, как биологический ребенок, хотя он не меньше, чем биологический. Они не смогут узнавать себя в приемном ребенке, потому что в его глазах и его теле отражены его биологические родители. Поэтому очень важно, чтобы пара, желание которой стать родителями не осуществилось по какой-то причине, оплакала свою утрату. Только после этого они будут готовы усыновить ребенка. Далее им необходимо понять, что их решение усыновить — необратимое, что тут нет такой «возможности», как «испытательный срок» — они связаны с ребенком и в плохом, и в хорошем. Они не должны забывать, что приемные дети пережили катастрофу и на них часто смотрят как на «трудных».

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧИТАЙТЕ ВО ВТОРОМ НОМЕРЕ ЖУРНАЛА "СИСТЕМНЫЕ РАССТАНОВКИ"