Чувства

• Когда я только знакомился с психотерапией, вопрос «что ты чувствуешь?» больше всего ставил меня в тупик. По счастью, мне уже тогда рассказали, что чувства – это те, которые радость, печаль, грусть и так далее… Ну, и я приспособился, всякий раз сообразовываясь с ситуацией вопроса и подбирая из головы правильное слово. Не потому, что был настолько бесчувственным. Я вполне мог чувствовать эйфорию во время красивых футбольных матчей, отчаяние при отказе любимой, ярость, когда не получал от жизни того, что хотел. Но к тому, что возникало не на такой большой амплитуде, был тогда нечувствителен, признавал только горячее и холодное (точнее, очень горячее и очень холодное, и чай, постоявший минуту на столе, был для меня уже не теплым, а недостаточно горячим) и не знал середины между ними. Необходимость осознавания чувств стала и откровением, и вызовом.
• Скоро понял, насколько удобно улавливать чувства еще тогда, когда они не достигли крайних проявлений, и уже в этой форме привносить их в контакт. Ведь правда проще сразу сказать о раздражении, чем молчать и тем самым разгонять волну праведного (меня не понимают!!!) гнева… Осознал что-то на ранней стадии, выразил, причем так, что не возникло больших разрушений, и тем самым какое-то свое послание донес, да и границу поставил…
• Но задача усложнялась. Вдруг оказалось, что выражать злость – не самое сложное, что гораздо сложнее открываться в нежности, в любви, в мягкости и душевности. А чуть позже ошарашило понимание, что прячу от своих же родных радость жизни. Расстановка на эту тему показала, что у меня были для этого все основания, и, по счастью, этот родовой сценарий изменился.
• Отдельных сложностей добавила процессуально-ориентированная психотерапия. Один только вопрос «Где в теле ты это чувствуешь?» чего стоит, но я научился и достаточно ясному соотнесению чувств с телесными откликами. Еще процессуалка принесла мне другое неожиданное открытие: оказалось, что сложно сказать в конкретной ситуации, где чьи чувства. Да, такова философия этого метода, отслеживающего все происходящее от источника, из "мест", где нет дуальности, нет знаков и символов, а значит, все общее. Это уже потом, когда это общее выходит на поверхность, кто-то его озвучивает, и в том числе в чувствах, и это могут быть мои чувства к другому, точно так же и его чувства ко мне – или не ко мне… Или мои - не к нему, не мои – не к нему, или не его - не ко мне…
• Весь этот клубок может быть связан как с тем, что возникшие в системе чувства будут в любом случае искать свое выражение, так и с тем, что двое, сидящие друг напротив друг друга и выясняющие отношения, - это не вся система… Ведь за каждым - семья, а, скажем, в семье одного ругаться не принято, а поднимается гнев, и что делать?! Возможно, ничего - этот гнев выразит тот, кто сидит напротив и у кого нет блоков на выражение этого непростого чувства. И это одна сторона медали.
• Кстати, отсутствие таких блоков не приветствуется социумом, но для самого человека является и благом, потому что чувства находят выражение вовне, а не откладываются внутри в виде симптомов. Понятно, что здесь никуда без чувства меры, а высший пилотаж – это когда и чувства выражаю, и делаю это адекватно ситуации. Когда даю место злости, но не так, чтобы угодить в тюрьму (а ведь есть и чувства из наших травм, такие как неукротимая ярость, не поддающийся объяснению ужас, и они могут захватить), а так, чтобы другой в моей злости услышал, о чем она, чего я хочу. Оставаться и в сложных чувствах, и в диалоге невероятно сложно, но и невероятно же важно.
• А на вторую сторону медали меня вывели расстановки. Впрочем, и в личной психотерапии я быстро столкнулся с тем, что не все чувства мои, что во мне может жить ненависть бабушки к погибшему (и оставившему ее с пятью детьми в войну) деду, и что точно так же любой из нас имеет то, что называется «перенятыми» или «заимствованными» чувствами. Это чужие чувства. При рождении мы получили полный доступ к родовой информации, и в том числе к такого рода чувствам. Под ненавистью бабушки была сильная боль, невыносимое горе, но бабушке нужно было как-то в одиночку поднимать маленьких детей, ей было не до чувств тогда, и она отрезала эти чувства – и, не получив места, не будучи прожитыми, они остались в роду, достались кому-то из потомков, в данном случае мне. Когда мы осознаем, что эти чувства не наши, их уже можно вернуть «хозяину».
• Еще в расстановках выделяют первичные, вторичные чувства и метачувства.
• Первичные чувства связаны с конкретным событием и полностью ему соответствуют (человеку больно, и он плачет). Чем проще, тем лучше. Эти чувства интенсивные и краткосрочные, заряжены конкретной реальностью и идут изнутри вовне.
• Вторичные чувства опираются на внутреннюю картинку по поводу реальности. Внутри есть чувство (допустим, боль), есть защиты, и есть какая-то часть, рисующая картинки по этому поводу. И тогда уже в боль не иду, а остаюсь в обиде. Такие чувства могут долго не проживаться, а крутиться внутри человека, закольцовывясь, обрастая новыми картинками, питаясь ими.
• Первичные чувства глубже и сильнее вторичных. Любовь и раздражение – они, согласитесь, разные…
• Метачувства - это контакт даже не с душой рода, а с бОльшей душой. В них спокойствие и глубина. С этого уровня можно принять и убийцу, и жертву из одного рода, и страшную судьбу всей семьи. Это те чувства, которые не имеют полярностей и не связаны с нашими образами того, «что такое хорошо» и «что такое плохо». Любовь. Покой. Сила.
• Мне нравится мысль о том, что на глубине всех чувств – любовь. И, возможно, потому проще встречаться с ней в виде более поверхностных чувств и эмоций (тревоги, раздражения, обиды, боли…), что прямой контакт с ней – сродни тому, чтобы открыто смотреть на солнце: слишком концентрированно, трудно выдерживать. И все же, позволяя себе быть в том, что есть, насколько-то мы с ней встречаемся…