По мотивам одного сна

• Cтранная штука. Снится сон — и я его потом весь забываю, но, проснувшись, отчётливо, уже не из книг, а из собственного бессознательного, ясно знаю один из важных постулатов Хеллингера о том, почему мы не вправе ни винить, ни прощать родителей, ни пытаться переписывать их судьбу. Это нужно для нас самих. Виним мы их обычно за то, что они либо дали что-то ядовитое, да ещё в большом количестве, либо не дали что-то хорошее, тёплое, а его нам так не хватает… а может быть и то, и другое. За причинённую боль и ненавидеть можем, и злиться ("Не хочу такую маму / такого папу!"), но тем самым, наказывая их, мы не берём у них таких жизнь, и по сути перерубаем сук, на котором сидим. И это детские реакции на то, что мир приносит не только удовольствие и радость, но и боль, горечь, печаль, а родители — не боги, а живые люди, которые дали нам с жизнью и себя, таких, как есть. И жизнь они нам дали не идеальную, а ту, в которой есть место смерти. Другой у них нет.
• Порой через родителей правда приходит много боли и горя, но они здесь только посредники. У каждого из них своя судьба, им самим от этой судьбы досталось разное, и эта судьба влияет и на нас, но ничто не может отменить того факта, что они дали нам жизнь. Да, порой из-за непростых изгибов судьбы родители вдруг требуют, чтобы мы отдали им нашу жизнь назад, но это не они, это родовая система требует этого через них для восстановления равновесия и целостности. Рад, что услышав такое требование, я полученное не отдал — потому что уже взял, схватил, вцепился в жизнь как в драгоценность, почувствовал, что она моя. И оказалось, что и системе можно говорить "нет", с ней тоже можно договариваться.
• А когда мы не идём на диалог и застреваем в обвинении ("Мир не такой, жизнь неправильная, родителей заменить!"), то это уход, отказ от встречи с живым за счёт поиска виноватого. Но от нахождения виноватого боль не уходит, а возникает жёсткая позиция жертвы-агрессора: меня обидели, я несчастная жертва, ни за что не прощу, и пусть им от этого будет плохо. Правда, тот, кто не прощает, только думает, что он — власть, а на самом деле сам он сидит на привязи. Это ему плохо: в мнимой позиции того, кто вправе миловать или казнить собственных родителей, он теряет своё место в жизни. Ведь это он, пытаясь возвыситься над родителями, теряет своё место ребёнка, а с ним и доступ к потоку родовой энергии жизни. А ещё ведь именно наша детская часть так умеет радоваться жизни, но если ребёнком не буду, то жизнь становится серьёзнейшим занятием. Ну, а если к тому же он ещё и жертва, то какая может быть радость? — увязнув в претензиях к жизни, он отсекает и то хорошее, что она приносит. И она приносит всё меньше.
• Повторюсь: это обвинение — не родителям. Оно жизни, судьбе, всему миру. Месть маленького ребёнка за причинённую боль.
• И важно отнестись с уважением к боли, обиде, ярости маленького ребёнка, который жёстко ударился и выбрал отвернуться от жизни. Эти чувства есть, они живут в нас, у них есть причины и основания, они продолжают возникать в разных отношениях. Они важны и ценны, им важно дать место. Их приходится допроживать, в том числе в индивидуальной психотерапии, в расстановках, в духовных и помогающих практиках. Но проживать означает встречаться с этой частью жизни, открываться ей точно так же, как и другой, более тёплой и ласковой части.